Табула девятая. Советская Кармен
Выпуск 9
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
История знает немало случаев, когда поездка в обычном железнодорожном купе приводила к неожиданным поворотам в судьбах оказавшихся в нём людей. Тридцатилетнему Дунаевскому приходилось часто курсировать между двумя столицами: в Ленинграде его ждала увлекательная работа, в Москве — молодая жена, Зиночка Судейкина.
А сейчас перед ним сидела случайная попутчица, почти его ровесница. Здороваясь, он почему-то представился педагогом. Но через минуту разволновался, как школьник, услышав вопрос о любимых композиторах. В голове крутились имена Чайковского, Глинки, Бетховена, но вслух он почему-то произнёс фамилию Бизе. И тут Дунаевский понял, что незнакомка очень похожа на главную героиню знаменитой оперы этого французского композитора, Кармен: тот же гордый профиль, призывный взгляд чёрных, как южная ночь, глаз. Дунаевский прижал к груди портфель, в котором лежала партитура «Кармен»: как музыкальный руководитель первого пролетарского Мюзик-холла, он должен был сделать на неё пародию. Ведь коммунистическая партия осуждала свободную любовь и выступала за прочные отношения в советских семьях. Исаак Осипович не возражал, а свои романы на стороне называл «поисками красоты».
Покидая купе, Дунаевский сказал Наталье Гаяриной, что она ему очень нужна. По прошествии десяти с лишним лет женщина сопровождала композитора в железнодорожных поездках с концертами по фронтам Великой Отечественной. А в соседнем купе ехала смешливая Зоя Пашкова, его будущая гражданская жена. «Всё страшно не устроено и раздвоено», — жаловался друзьям композитор. Он терзал себя воспоминаниями о неразделённой страсти к даме полусвета Вере Юреневой и роковом романе со звездой советского экрана Лидией Смирновой. Когда ему говорили, что многие обжигаются на женщинах, обижался, мол, он творчески выгорает без любви.
С высокой трибуны композитор рассказывал о планах написать оперу о любви, измене, ревности, о советской Кармен. Одни сочли его «гнилым романтиком», другие — исписавшимся неудачником. И лишь обе жены, родившие ему по сыну, поддерживали его, понимая, что без них он пропадёт.
