Касьян Голейзовский в Большом театре
18 ноября 2013
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
Илзе Лиепа завершает свой рассказ об удивительной и непредсказуемой судьбе русского хореографа и постановщика Касьяна Голейзовского. Его возвращения в Большой театр каждый раз становились искрометными событиями. Среди них — бесподобные «Половецкие пляски» в опере «Князь Игорь», концертные номера для молодых солистов, балеты «Скрябиниана» и «Лейли и Меджнун»…
Незадолго до начала войны Касьяна Голейзовского вновь приглашают в Большой театр. На этот раз балетмейстер ставит свои непревзойденные «Половецкие пляски» в опере «Князь Игорь», которые надолго закрепились в репертуаре труппы. Хореограф придумывает ряд персонажей, которые танцуют свои миниатюры, среди которых особенно прославилась партия прекрасной Персидки.
В 1942 году Касьяна Голейзовского привлекают к работе над новой постановкой балета «Дон Кихот» Михаила Гобовича. Здесь он ставит свой знаменитый Цыганский танец (вставной номер) на музыку Валерия Желобинского, который с тех самых пор будет отличать московскую версию балета. На протяжении многих лет этот номер неизменно был участником сборных концертов и всегда имел ошеломительный успех.
Илзе Лиепа: «Здесь Голейзовский предстает в совершенстве своего дара. Когда хореографию этих номеров мне передавали артистки, работавшие еще с самим Касьяном Ярославичем, то они не просто показывали движения, а за каждым движением выявляли некий текст.
Вот цыганка… Вот она вспоминает того юношу, который оставил неизгладимый след в ее сердце… Вот она вспоминает его бровь — и это движение руки… Вот она вспоминает его черные усы — и это уже движения двух рук… Потом руки раскрываются, словно крылья… Потом она хочет всё забыть и падает наземь…
Каждое движение таит в себе текст, которым хореограф наполнял своих исполнительниц, поэтому оторваться от этих танцев было невозможно. Существовать в такой «говорящей» пластике для танцовщика бесконечно интересно. Но удивительный секрет этой хореографии заключается в том, что она не раскрывается, если лишить ее этого внутреннего содержания — она становится сухой и бледной. Может быть, именно поэтому так трудно восстанавливать хореографические миниатюры Голейзовского…».
После войны Касьян Голейзовский вновь надолго остается без работы. Последующие его триумфы в Большом театре связаны с постановками блистательных хореографических номеров для концертных программ театра, балетами «Скрябиниана» на музыку обожаемого Скрябина и «Лейли и Меджнун» советского композитора С. А. Баласаняна. Все эти постановки приходятся на 60-е годы и знаменуют последний период творчества великого мастера.
Последние годы жизни Касьян Голейзовский проводит в любимой Тарусе. Там он собирал необычные камни, выстругивал фигуры из корней деревьев, писал: «Пью чай на террасе, любуюсь на далекую Тарусу, воздух так прозрачен, и различаются домики…».
