Сценические шедевры Марины Кондратьевой
28 октября 2013
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
Илзе Лиепа продолжает свой рассказ о Марине Кондратьевой. Программа посвящена лучшим партиям балерины, которая за свою многолетнюю сценическую карьеру успела побывать самой воздушной Сильфидой, самой хрупкой Жизелью и даже Музой самого Паганини…
В 1952 году Марина Кондратьева пришла в Большой театр, где тогда блистали Плисецкая, Лепешинская и Стручкова. Её дебютом стала партия Золушки в спектакле Р. В. Захарова, за ней последовали Мария в «Бахчисарайском фонтане», Принцесса Аврора в «Спящей красавице», Джульетта в «Ромео и Джульетте» и другие постановки, принесшие юной танцовщице большую известность у столичной публики и сделавшие её одной из ведущих солисток Большого театра.
В 1960 году балетмейстер Леонид Лавровский ставит новый спектакль — балет «Паганини» на музыку Сергея Рахманинова. На роль вдохновенной Музы он выбирает Марину Кондратьеву.
Илзе Лиепа: «Легкокрылая Муза проходит через весь спектакль: она и окрыляет Паганини, и утешает его, и освещает ему дорогу. Муза как бы становится музыкой. Лучше Кондратьевой не танцевал никто. Это был настоящий подарок судьбы от замечательного большого хореографа. И это был тот случай, когда роль абсолютно полностью соединилась с исполнительницей…»
В Большом театре Марина Кондратьева танцевала много самой разной хореографии. У Леонида Якобсона в балете «Шурале» она была Девушкой-птицей. В его же «Спартаке» — Фригией. Фригию она танцевала и в знаменитой постановке Юрия Григоровича. А в хореографии Леонида Лавровского была еще блистательной Вакханкой в «Вальпургиевой ночи».
Событием для балерины стало участие в первых лондонских гастролях Большого театра.
Илзе Лиепа: «Толпы людей ночевали под открытым небом с газовыми горелками, чтобы согреться, и всё это ради того, чтобы купить билет на спектакли Большого театра. Именно после этих гастролей балет Большого театра стал называться „Большой Балет“. Успех, который переживали артисты после спектаклей, был несравним ни с чем: несмолкающие овации, признание критиков, восторг публики. Забыть это было просто невозможно!..»
Особую любовь среди публики снискал великолепный дуэт Марины Кондратьевой и Мариса Лиепы. Вместе они танцевали во многих спектаклях на самых прославленных сценах мира. А их лучшим совместным детищем не раз признавался балет «Видение розы» в восстановленной хореографии Михаила Фокина.
Илзе Лиепа: «Отец много, очень творчески и плодотворно танцевал с Мариной Кондратьевой этот спектакль. Здесь она, как и всегда, была невероятно романтична, легка и грациозна. На гастролях в Лондоне они встретились с первой исполнительницей партии Девушки — Тамарой Карсавиной. Именно она рассказала Кондратьевой, что главное в этом балете — ресницы. „Когда Призрак розы влетает в комнату, вы, деточка, — сказала Карсавина, обращаясь к Кондратьевой, — сидите в кресле с полузакрытыми глазами. Вы его не видите — вы только чувствуете аромат розы. Но ресницы трепещут — дрожат, как крылышки у мотылька. И еще запомните — девушка не роняет розу, она выскальзывает у неё из рук. Это очень важно!“. Может быть, в этих словах знаменитой балерины нет конкретики, но есть тот неуловимый аромат розы — то наполнение спектакля, которое, словно лейтмотив, звучит одновременно с музыкой и порой делает исполнение незабываемым».
Но был спектакль в репертуаре Марины Кондратьевой совершенно особый — это «Жизель». К этой роли она готовилась долго, пришла к ней зрелой артисткой, и репетировала ее с Мариной Тимофеевной Семёновой, в класс которой к тому времени перешла.
Илзе Лиепа: «Это было большое содружество двух ярких индивидуальностей. Семёнова не просто стала репетировать с Мариной Кондратьевой новый спектакль, она стала передавать балерине свою эстетику. Иногда она просто ставила Кондратьеву в знаменитый арабеск — когда балерина стоит на одной ножке, руки её вытянуты вперед, и вся фигура как будто невесомо растянута в воздухе; удлиненные линии кажутся беспредельными. Вместе Семёнова и Кондратьева искали этот неуловимый арабеск, грацию и красоту каждого движения…».
К тому времени, когда на сцене появилась Кондратьева-Жизель, Большой театр уже знал несколько прекрасных исполнительниц этой партии. Но балерина и здесь была неповторима. Говорили даже, что лучше всех первый акт танцевала Уланова, второй — Бессмертнова, а лучше всех весь спектакль танцевала Кондратьева. По окончании работы после оглушительной премьеры обычно строгая в оценках Семёнова сказала своей подопечной «Таких лёгких прыжков не было ни у кого. Ты — балерина».
Покинув сцену, Марина Кондратьева стала педагогом-репетитором Большого театра, воспитав в этом качестве целую плеяду блистательных балерин. И сегодня, шагая по театральным коридорам своей по-прежнему лёгкой и грациозной походкой, распространяя вокруг себя удивительно позитивную энергию — всегда с легкой улыбкой и радушным приветствием, с какой-то неизменной скромностью, присущей редким людям с душевной деликатностью — она продолжает олицетворять собой Большой театр…
