«Все о моем отце», или «Экзерсис» Илзе Лиепа
17 сентября 2012
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
Илзе Лиепа вновь вспоминает своего отца — выдающегося балетного артиста и педагога, солиста Большого театра Мариса Лиепу. В программе звучит эссе балерины из сборника Сергея Николаевича «Все о моем отце»…
Осень. Второй час я в балетном зале. Как же справиться с этим непослушным, неподатливым телом? Как заставить его быть «материалом»?
Мои руки еще не касались балетного станка, а идет уже второй час. Я только мучительно мяла, гнула и тянула все, что необходимо растянуть и размять.
Наконец ступни развернуты в одну линию (первую позицию). Я вся закутана в теплое и шерстяное. С пульта включаю магнитофон, звучит музыка балетного экзерсиса.
Как открывается tendu (тандю) вперед? — спрашивает отец.
— Пяткой, — уныло отвечаю я.
— А закрывается?
— Носком.
Отец ведет машину. «Жигули» — его первая машина. Мы тормозим на светофоре у храма Святого Николая в Хамовниках (я называю его пряничной церковью). Отец везет меня на мой первоклассный экзамен, то есть экзамен первого класса.
Со мной всегда были сложности…
Мы ждем возвращения отца с гастролей.
Все, что вокруг него, ритм его жизни и он сам — для нас праздник! И он никогда не обманул наших ожиданий.
Мы ждем его возвращения. Жаркий день: май?.. июнь?.. Это неважно.
Я и Андрис дежурим на балконе. И вот… на нашу тихую улицу въезжает белая «Чайка» — кабриолет. Мы еще не видим, но чувствуем, понимаем, что так появляется только принц в сказке или наш отец!
Кубарем скатываемся вниз с четвертого этажа. Лимузин тормозит у нашего подъезда. И из него в белом костюме, ослепительно элегантный, появляется наш отец!
Мы с Андрисом пищим и визжим от нежности и восторга.
Его лицо возбуждено. Он прекрасен! Он делает шаг и останавливает нашу возню вопросом, обращенным ко мне:
— Ты поступила в школу?
Он спрашивает, поступила ли я в балетную школу. Андрис учится там уже целый год.
В этом вопросе все: выбор жизни, будущий круг интересов, профессия, судьба — ВСЕ! И все решается сейчас. А мне девять лет.
Мне так хочется его обрадовать! И так не хочется его огорчать.
— Сначала да, — мямлю я, — а потом нет.
— Как это? — спрашивает он.
И профиль балерины Екатерины Гельцер с мемориальной доски на доме, в котором мы живем, тоже, кажется, вопросительно разворачивается в мою сторону.
Пытаюсь объяснить, что Инна Тимофеевна (педагог училища и приятельница отца) сказала, что я набрала тридцать проходных баллов. Она сама это видела в бумагах. Мы обрадовались. А объявили, что двадцать девять и меня не берут.
— Ладно, сейчас разберемся, — говорит он.
Его возбуждение на мгновение замирает, но не исчезает — наверху, дома его ждет мама.
Открываю пяткой, закрываю носком… Интересно, сколько за свою жизнь я сделала экзерсисов?
