Жуков Игорь Михайлович

Он всегда шел в искусстве собственным путем и был предан только музыке, которую исполнял — и на фортепиано, и во главе оркестра.

Игорь Михайлович Жуков прошел великолепную музыкальную подготовку у таких корифеев советской фортепианной музыки, как Ройзман — в Мерзляковском училище, Гилельс и Нейгауз — в Московской консерватории, но его трудно назвать типичным представителем творческих школ этих мэтров. Он постоянно искал собственный, ни на кого не похожий подход к исполняемым произведениям, добиваясь в своих интерпретациях полной самостоятельности и независимости от каких-либо шаблонов и устоявшихся представлений. Не случайно он даже нашел в себе смелость покинуть класс Эмиля Гилельса — одного из величайших исполнителей ХХ века, чтобы не стать его творческой «копией», и перешел к его же бывшему наставнику, крупнейшему преподавателю и знатоку фортепианного искусства Генриху Нейгаузу. Любой иной музыкант счел бы такой поступок полным безрассудством, тем более что именно под руководством Гилельса Жукову удалось добиться главного успеха в своей карьере — взять второе место на престижном конкурсе Лонг и Тибо в Париже. И все же для молодого пианиста этот шаг стал единственно верным способом сохранить свою творческую самобытность и найти собственный, оригинальный и неповторимый путь в музыке.

Основа его исполнительского стиля — умение как бы «присвоить» себе замысел композитора, сделать его своим собственным и представить его именно так, как он слышится только ему самому; и при этом полностью погрузиться в музыкальный мир автора, «раствориться» в нем и таким образом понять, прочувствовать и передать все его внутренние эмоции и настроения. Такое видение музыки Жуков приобрел благодаря прежде всего Нейгаузу, сумевшему раскрыть перед ним высшие цели и задачи истинного искусства, которые он с блеском и воплотил в своей практике, особенно в отношении тех произведений и их создателей, которые ему были наиболее близки. Это, в первую очередь, Скрябин и его 9 сонат, которые он первым все записал на пластинки, а также частично — Шопен, Шуман и Брамс. Причем, Жуков, как правило, обращается не столько к самым популярным их творениям, которые и без того хорошо знакомы широкой публике, а к сравнительно редко исполняемым или вовсе малоизвестным. Так, у Шопена он отдает предпочтение не хрестоматийным ноктюрнам, полонезам и Второй сонате (с похоронным маршем), а прелюдиям и сонате № 3; у Шумана — не «Карнавалу» и «Фантастическим пьесам», а «Лесным сценам»; у Чайковского — не только знаменитому Первому фортепианному концерту, но и двум остальным.

Стремление раскрыть суть исполняемой музыки и глубже проникнуть в творческий мир того или иного композитора отразилось и на исполнительских интересах пианиста. Помимо фортепиано, он значительную часть своей карьеры посвящает камерно-оркестровому музицированию: много лет играет в трио с братьями Фейгиными — скрипачом и виолончелистом, а всю вторую половину жизни, с 1978 года, руководит различными камерными оркестрами — Ульяновским, Новым Московским и «Солистами Нижнего Новгорода» — своей малой родины. При этом Жуков не учился дирижированию, в отличие от большинства своих коллег, бывших инструменталистов, ставших дирижерами. Просто к такому решению вела вся логика его творческого развития. Он часто выступал со всевозможными оркестрами — и отечественными, и зарубежными, под управлением многих знаменитых маэстро, переиграв с ними множество различных фортепианных концертов, и на пике своей сольной карьеры как-то совершенно естественно встал за дирижерский пульт, достигнув и в этой области исполнительства огромных успехов. Его оркестровые интерпретации не менее интересны и значительны, чем его фортепианные работы.

Большинство его выступлений записаны на пластинки. Им выпущено около 40 альбомов с сотнями музыкальных произведений разных авторов — от Баха и французских клавесинистов до Метнера и Прокофьева. Он и сам иногда делал переложения музыки для оркестра и других инструментов. Наиболее известна его прекрасная фортепианная транскрипция баховской «Пассакальи и фуги» до минор, которую он сам замечательно играл на концертах и записал на диск.

А вот видеоработ артиста крайне мало, да и те немногие — далеко не лучшего качества, хотя он дожил почти до нашего времени. Причина тут в том, что Жуков был чрезвычайно скромным музыкантом, никогда не гнался за славой, его мало волновали какие-то внешние успехи и материальные достижения. Он почти не выступал на телевидении и ведущих столичных сценах, довольствуясь в основном небольшими залами и провинциальными концертными площадками. Пианист умер после тяжелой и продолжительной болезни, едва перешагнув 80-летний жизненный рубеж, и остался в истории отечественного искусства одним из самых удивительных и необычных музыкантов, чье творчество поражает знатоков и любителей музыки уникальным самобытным талантом.