Он считал себя прямым продолжателем бетховенского пианизма, переданного ему через поколения учеников великого классика.
Его фортепианная родословная действительно восходит к гениальному соотечественнику, ведь преподаватель Кемпфа по классу фортепиано в Берлинской высшей музыкальной школе Генрих Барт учился у Бюлова и Таузига, они — у Листа, тот — у Черни, а последний — у Бетховена. Но интерес исполнителя к музыке его далекого предшественника объясняется не только этим, а еще и неким духовным родством между ними, позволявшим ему глубоко проникать в музыку гениального творца, чувствовать ее изнутри и становиться как бы ее внутренней неотъемлемой частью. Как он сам говорил, — «нужно погрузиться в культуру бетховенской эпохи, в атмосферу, родившую эту великую музыку, и снова возродить ее сегодня». И Кемпфу это в самом деле удавалось как никому другому. Причем не только в отношении Бетховена, но и, хотя и в меньшей степени, других композиторов своей страны — Баха, Моцарта, Шуберта, Шумана, Брамса, которые были ему почти так же близки и понятны. Чего не скажешь, например, о представителях иных национальных культур — Шопена и Листа, которых он тоже исполнял, но далеко не так удачно.
Игра Кемпфа воспринимается не как обычное концертное выступление, а как разговор напрямую между слушателем и автором, который знакомит нас со своим сочинением, объясняет и показывает его нам со всех сторон, с присущей только ему неповторимой личностной интонацией. Пианист же выступает здесь как полноценный соавтор произведения, альтер эго композитора. Такой подход позволяет музыканту надолго и основательно погружаться в творчество конкретного автора, играть много лет одни и те же его сочинения, открывая в них все время новые смыслы. Так, он регулярно, на протяжении своей долгой 60-летней карьеры, обращался ко всем 32-м сонатам и 5-ти фортепианным концертам Бетховена, постоянно включал их в свои программы, при этом практически не повторяясь и каждый раз воспроизводя их по-иному, но всегда одинаково убедительно. Тут, безусловно, сказалась и его собственная композиторская работа в разных жанрах — опере, симфонии, балете, песне, инструментальной музыке. И хотя уровень этих сочинений несравним с его фортепианным мастерством, зато он постоянно ощущал себя в одном ряду с великими творцами прошлого, что помогало ему еще глубже проникать в их музыкальный мир.
Кемпф выступал на сцене практически всю жизнь, давая ежегодно от 80 до 100 концертов, то есть играл через каждые 3- 4 дня. И такой плотный график сохранялся им на протяжении более шести десятилетий, до 85-летнего возраста. За годы карьеры он посетил почти все страны Европы, Азии и Америки, и не только как солист, но и в составе трио. В одной только Японии музыкант гастролировал 10 раз, где его именем даже назван один из шести с половиной тысяч японских островов. Кроме того, он оставил более 70 композиторских работ, включая несколько крупных театральных и вокально-симфонических произведений, а также преподавал на протяжении почти всей жизни — регулярно вел частные уроки и мастер-классы, был ректором Штутгартской консерватории, открыл Летнюю фортепианную школу в городе своего детства Потсдаме, которая существовала до конца 2-й мировой войны, а в послевоенные годы организовал и возглавил музыкальные курсы в живописном итальянском местечке Позитано, неподалеку от Неаполя. Там же, на 96-м году жизни, он скончался. Но помимо всего этого, Кемпф непрерывно проводил студийные грамзаписи, начиная с выпуска первых виниловых пластинок начала 20-х годов прошлого века, и кончая новейшими стереофоническими аудио- и видеодисками. Важнейшими в осуществленной им фонотеке являются циклы всех фортепианных сонат и концертов Бетховена, записанные им дважды, в 50-е и 60-е годы, а также запись всех сонат для фортепиано Шуберта, к которым он пришел уже на склоне жизни и заново открыл их широкой публике. Огромное значение исполнительского искусства Кемпфа, необъятные масштабы и высочайший уровень оставленного им звукового наследия позволяют отнести его к числу величайших пианистов ХХ века.
Текст — Анатолий Лысенков.