Его называют патриархом российской дирижёрской школы.
Гениальный педагог, учитель Юрия Темирканова, Валерия Гергиева, Семёна Бычкова, Арнольда Каца, Теодора Курентзиса и многих других дирижёров с мировым именем изначально вовсе не планировал связывать свою жизнь с музыкой. В детстве Илья Мусин больше всего любил не музыкальные инструменты, а книги. Мальчик читал запоем. Помешать любимому занятию не могло даже скудное освещение. Именно из-за своего увлечения будущий дирижёр носил очки уже с 10 лет. «Интересная книга заставляла забывать обо всем ином и, конечно, об уроках. Какое мне дело до плутоватого купца, который, смешав два-три сорта разных круп, сам не знает, за какую цену продавать полученную смесь, и предлагает узнать это бедным школьникам? И нам ли вмешиваться в бесхозяйственность, когда в бассейн наливают воду из двух труб, в то время как она вытекает из третьей? Можно ли отвлекаться на такие ситуации, когда подводная лодка капитана Гатерраса оказалась наглухо замурованной во льдах Арктики?».
Первые попытки приобщить Илью к музыке оборачиваются неудачей: «Меня начали учить игре на скрипке во время моего пребывания на даче. Всё, что я запомнил, — это те минуты, когда я стою в комнате и тяну смычок по струне. Муха ползет по носу. Я пытаюсь сдуть её. Смычок делает зигзаг, и учительница, вырвав смычок из моих рук, бьет меня по голове. А ещё я запомнил, что у скрипки есть дека». С музыкой мальчик дружил, но скрипка, видимо, была не его инструментом. Однажды к Илье заглянул троюродный брат и в какой-то момент сыграл на пианино польку. Этим же вечером Илья повторяет польку для отца. Тот сразу же записывает Илью в музыкальную школу в класс фортепиано.
В 16 лет Мусин поступает в Петербургскую консерваторию. Игру на фортепиано изучает у Николая Дубасова и Самария Савшинского. Вместе с учёбой Илья чуть ли не каждый вечер посещает театры. Только за одну зиму первого года жизни в Петербурге он был в театре около восьмидесяти раз. Однако жизнь в России того времени была вовсе не театральной. В 1920 году в домах замерзала вода и канализация, были перебои с электричеством. Приходилось заниматься в зимнем пальто под освещением самодельной «лампы» из чернильного пузырька, керосина и ваты. «У меня из продуктов была одна вобла, пара картошек, головка лука и немного крупы. Сперва я сварил из воблы суп с крупой и кусочком картофеля. Затем на сухой сковородке „поджарил“ немного лука и положил туда мою воблу. Получился обед из двух блюд».
В 1921 году в городе открывают Петроградскую филармонию. Всё свободное время Илья проводит именно там не только на концертах, но и на репетициях — студент впитывает всё, что успевает. Позже он напишет: «Не будь этой возможности, я не смог бы стать дирижёром». Дома по-прежнему нет тепла, работа в холодном помещении сказывается на здоровье, кроме того, молодой Илья повреждает левую руку и на втором году учёбы оставляет занятия. В судьбе Мусина это событие было поворотным.
В 1925 году в Ленинградской консерватории создают отделение оперно-симфонического дирижирования. Именно туда и переходит Илья, где занимается у Николая Малько и Александра Гаука. У них учится русской дирижёрской школе. С первого выступления Мусин дирижировал без партитуры, знал все сочинения наизусть.
Однажды, когда Мусин дирижировал оперой «Евгений Онегин» произошёл забавный случай. Уже после вступления Илья Александрович понял, что почему-то не звучат флейты. Оглядев оркестр, он не увидел ни одного флейтиста. Флейтисты позже пришли, а в репертуаре будущего педагога Мусина появился один из важнейших советов: «Прежде чем начать дирижирование, непременно оглядываю оркестр и советую это делать всем молодым дирижёрам».
В 1934 году Мусин становится ассистентом Фрица Штидри, который в то время работает с Ленинградским филармоническим оркестром. Спустя три года Мусина назначают главным дирижёром оркестра Белорусской филармонии. В Минск он переезжает вместе с женой и двухлетним сыном. В 1941 году семья чудом спасается в бомбоубежище, которое рассчитано лишь на учебные тревоги. С одним чемоданом чета Мусиных бежит из Минска. Сначала в Могилёв, оттуда до Воронежа. Спали на земле. Один раз обедали горячей пищей, один раз пили чай. На дорогу ушло 27 дней. «Если высчитать наш путь по дорогам Беларуси по карте, мы прошли около пятисот километров… Семь дней мы ехали, прыгая с поезда на поезд, много раз были под обстрелом и бомбежками… И все же мы добрались до места, где могли заняться трудом».
После войны Мусины вернулись в Ленинград, где Илья Александрович вновь стал преподавать в Ленинградской консерватории. Там Мусин проработает более 60 лет, до конца своих дней.
Илья Мусин разработал целую науку дирижирования. «Дирижирование — трудная и редко по-достоинству оцениваемая специальность. Употребите свой авторитет и власть, чтобы оказывать поддержку молодым. Таланты в особенности нуждаются в ней. Я всю жизнь находился среди молодёжи, стараясь помогать ей, и это давало мне силы». Занятия у Мусина были настолько популярны, что студентам не хватало мест, они сидели на полу и подоконниках.
Илья Александрович Мусин выпустил несколько книг. Одну биографическую «Уроки жизни: Воспоминания дирижёра», а также две книги, где изложил свои взгляды на дирижирование: это «Техника дирижирования» и «О воспитании дирижёра: Очерки». Ещё одна книга, «Язык дирижёрского жеста» вышла уже после смерти выдающегося музыканта.