ХII Транссибирский Арт-фестиваль. Титаны и люди

На вопрос о том, что является главной ценностью Транссибирского Арт-фестиваля, ответить не просто. Кто-то назовет его многожанровость, и это будет совершенной правдой — в рамках фестиваля представлены и театральные проекты, и художественные выставки (в этом году, например, в Новосибирском государственном художественном музее представлена выставка народного художника России Евгения Ромашко «Мир русской души» — более 80 лирических пейзажей, так много говорящих и о нашей стране, и о нашей родной природе, и о нас самих), и документальное кино, но главным стержнем, конечно, остается музыка. Не случайно, Вадим Репин иногда сравнивает фестиваль с деревом, у которого много сильных ветвей — а это и непременные премьеры (за 12 лет на фестивале исполнено 30 новых произведений), и восходящие музыкальные звездочки, и признанные мэтры, появления которых в Новосибирске иногда приходится ждать не один год, а еще неожиданные ансамбли.

Как раз такой дуэт был представлен публике 20 марта в ГКЗ им. А. Каца. Прославленный венгерский скрипач мирового уровня Кристоф Барати и талантливая двадцатилетняя пианистка Ева Геворгян (за плечами которой победы уже более, чем в 50 международных конкурсах!) играли совместную камерную программу — Бетховен, Брамс, Шуман, Равель.

Они никогда раньше не только не выступали вместе, но и не были лично знакомы. Однако, когда от Вадима Репина поступило это предложение, каждый из них согласился, не раздумывая. Транссибирский Арт-фестиваль — это гарантия качества и высокого художественного уровня. Да, слово «фестиваль» в переводе означает «праздник», но Транссибирский — это не уикэнд красивой музыки, это очень серьезное отношение к искусству. Наверное, поэтому в программе К. Барати и Е. Геворгян — широкая панорама стилей: отточенная классика Первой скрипичной сонаты Бетховена, теплая пронизанная солнечными бликами Вторая соната Брамса, порывистая, эмоционально изменчивая соната Шумана, а в финале — головокружительно виртуозная и экспрессивная «Цыганка» Равеля. При минимальном количестве репетиций музыканты продемонстрировали такое чувство ансамбля, которому могли бы позавидовать ансамбли с многолетним стажем совместной работы. Великолепный звуковой баланс — тембровый и динамический, точная нюансировка и естественная фразировка, искреннее увлечение гениальной музыкой. Но если для маэстро Барати это была хорошо знакомая, не раз сыгранная программа, то для Евы Геворгян — по сути, дебютное выступление. Как она призналась уже после концерта, с мастером такого высокого уровня, ей еще не доводилось выступать. Наградой музыкантам были заслуженные овации, а результатом овации стал бис — «Мелодия» Чайковского, исполненная с такой теплотой и сердечностью, что невольно вспомнилось и само название цикла, в который она входит — «Воспоминание о дорогом месте», и слова автора о том времени, когда эта музыка создавалась: «сирень цвела ещё во всей красе, трава была не скошена, розы едва начали показываться в бутонах», «соловьи пели, издали доносилась песнь. Что за прелесть!»

22 марта в том же ГКЗ им. А. Каца Ева Геворгян и К. Барати снова вышли на сцену, но уже в ином качестве — как солисты с оркестром. «МУЗЫКАЛЬНЫЕ ТИТАНЫ: БРАМС vs РАХМАНИНОВ» — так интригующе называлась эта программа. Речь не о противопоставлении. Скорее, об умении и смелости каждого их этих гениев «говорить своим голосом» в вихре всеобщего увлечения новизной. Брамс продолжал писать свои «немодные» симфонии и концерты, которые нередко тоже называли симфониями, но для солирующего инструмента с оркестром. Рахманинов не желал воспевать «поэзию машин», отказываться от тональности, следовать многочисленным -измам. Критики изощрялись в остроумии, называя их старомодными. Но они были титанами, и они победили — музыка Брамса и Рахманинова уже полтора века звучит во всем мире. Звучала она в этот вечер и в Новосибирске.

Скрипичный концерт Брамса, который в дни его премьеры в Вене в 1878 году назвали «концертом не для, а против скрипки», блистательно исполнил К. Барати в сопровождении Новосибирского академического симфонического оркестра и маэстро С. Альвареса. Слово «сопровождение» в этом случае неверное. Прекрасный, волнующий, наполненный живым дыханием звук скрипки (а играет Барати на инструменте работы Страдивари) был вплетен в сложную многомерную оркестровую ткань, из которой один за другим вырастали мотивы, фразы, мелодии, могучие волны. Ничего внешнего — только непрерывное концентрированное развитие и высокая художественная цель. Вторая часть, божественной красоты Адажио — та музыка, которую хотелось слушать бесконечно долго («остановись, мгновение!»), а танцевальный финал, эффектный, темпераментный, горделивый и очень венгерский, заставил на время мысленно представить самого Й. Иоахима — первого исполнителя и друга композитора.

К. Барати, помимо художественного и профессионального мастерства, несомненно, обладает и драматургическим талантом. Это касается и построения программы (как это было в камерном концерте), и умения долгое время удерживать внимание слушателя на высоком уровне напряжения (как это было в концерте Брамса), и даже выбора бисов. Если в камерном концерте «Мелодия» Чайковского стала теплым жестом новосибирцам со стороны солиста, для которого и фестиваль, и город теперь станет одним из «дорогих мест», то после концерта Брамса, с его высоким накалом страстей, Largo из Сонаты № 3 для скрипки соло И. С. Баха прозвучало как взгляд в небеса.

Рапсодия на тему Паганини Рахманинова — произведение ярко концертное. Не случайно ее называют иногда еще одним фортепианным концертом Рахманинова. Для Евы Геворгян эта музыка — родная стихия. Ее исполнение естественно и органично, согрето искренним чувством, но не лишено рационального начала: то, как пианистка выстраивает драматургию вариаций, то затаенных, то откровенно драматических, то острых, то нежно-певучих, то, как она «готовит» и «выращивает» лирическую кульминацию, то, как ставит даже не точку, а вопросительный знак в финале, говорит о глубоком и серьезном размышлении над рахманиновским шедевром. Ева Геворгян, которая выходит на сцену в образе волшебной золотоволосой феи, уходит с нее уверенной королевой. Но иногда она улыбается: ну, признайтесь, кто отважится после рахманиновской Рапсодии, которую сам автор признавал «довольно трудной», сыграть на бис Кампанеллу Листа? Да как! С ослепительным блеском, с невесомой легкостью, со звенящими серебристыми трелями, с мощными массивными октавами в басах — убедительно и победительно! Вот такое бесстрашие, отвага и обаяние молодости!

Второе отделение концерта — стихия оркестра. Симфонические танцы Рахманинова, последнее сочинение мастера, его последнее прости миру. Постепенное и неуклонное погружение в безвоздушное пространство, в котором один за другим меркнут дорогие воспоминания. Оркестр под руководством С. Альвареса бережно и любовно выстраивает сложную полифоническую ткань произведения. Чистые тембры, безупречные соло, естественная агогика (маэстро долго живет в России, отлично говорит по-русски и великолепно чувствует интонацию русской речи), яркие «всполохи» меди, мощные вздымающиеся волны струнных… Ощущение надвигающейся катастрофы. Противостояние злого рока и жизни.

Концерт заканчивается стоячей овацией. И это одна из многих традиций Транссибирского Арт-фестиваля, на котором титаны побеждают судьбу.