Вадим Репин. Послесловие к мастер-классу

Одна из непреложных традиций Транссибирского Арт-фестиваля — мастер-классы для юных музыкантов, которые проходят под девизом «Просто общайся со звездой». Их проводят, практически, все солисты, которые участвуют в концертах фестиваля. Мастер-классы проводятся в Новосибирской государственной консерватории имени Глинки, в музыкальном колледже имени Мурова, в специальной музыкальной школе, и каждый мастер-класс вызывает огромный интерес и у педагогов, и у начинающих музыкантов. И, конечно, приезжая в родной Новосибирск, Вадим Репин тоже обязательно встречается с талантливыми юными музыкантами.

Наблюдать за его занятиями — огромное удовольствие. Знаменитый скрипач не произносит никаких зажигательных и пафосных речей, не подавляет своим авторитетом. Очень доброжелательно, спокойно, с улыбкой он говорит о, казалось бы, очень простых вещах — о фантазии, о необходимости задумываться над деталями и подробностями, из которых в результате рождается живая волнующая музыкальным история. Конечно, иногда берет в руки скрипку. Все происходящее на его мастер-классе кажется очень органичным и естественным.

А вот как он сам относится к педагогической деятельности, — об этом мне удалось поговорить с Вадимом Репиным после его мастер-класса.

О. К.: Вадим, как Вы чувствуете себя в роли педагога, как относитесь к идее мастер-классов?

В. Р.: Для меня это очень сложно! Мастер-классы — не совсем преподавание: они забирают энергии в пять раз больше, чем общение со студентами, которых ты от урока к уроку стремишься чему-то научить. Когда у тебя часовой мастер-класс, пытаешься дать ученикам важную информацию, которая им пригодится не только в том произведении, которое они играют сегодня, а в принципе: как заниматься, как преодолевать трудности и проблемы.

О. К.: То, что Вы им советуете, идёт от Вашего личного опыта, или из детства, от Захара Брона и его уроков?

В. Р.: Я не вижу разницы между уроками Брона и моим опытом, это одно целое. Конечно, мне уже тоже не семнадцать лет, и я накопил собственный багаж. Любая история, любой концерт — всё это опыт для артиста.

О. К.: Меня поразило, что на мастер-классе Вы давали много советов, посвященных конкретным мелочам, из которых вдруг возникала живая музыка. Есть выражение: «дьявол кроется в деталях», но, если его перефразировать, получается, что в деталях живёт настоящая, живая, горячая музыка, которой часто не хватает маленьким ребятам, даже очень талантливым.

В. Р.: Они ещё маленькие — один откликается моментально, у другого не получается сразу что-то изменить. Некоторые просто зажаты и не могут играть иначе, что им ни говори, ни показывай, — вот так заучил и всё, по-другому невозможно. Но у тех, кто хорошо выучен, есть свобода, и они могут во время урока что-то поменять. И порой прямо в классе вдруг виден большой и серьёзный шаг вперед.

О. К.: А у Вас был собственный опыт, когда Вы переступали какой-то барьер и чувствовали, что открылись новые горизонты?

В. Р.: Конечно.

О. К.: С чем это было связано?

В. Р.: Иногда на концерте вдруг что-то открывалось в плане выразительности… Шкала откровения — одна из важных ступеней, которую нужно пройти каждому артисту. В юности это связано с развитием чувств и эмоций. Это развитие психики реализуется в музыке и даёт то самое откровение, которое потом возникает в исполнениях.

О.К.: Элисо Константиновна Вирсаладзе как-то рассказывала, что когда бабушка начинала её учить, она не использовала этюдов, а обучала её технологическим вещам на художественном материале. Возможно ли это в педагогике как принцип или всё-таки вначале должна быть технология, а опыт чувствования и выразительности достигается позже, с ростом личности?

В. Р.: Не знаю — наверное, у каждого по-своему. Я в детстве играл много этюдов и даже сейчас, в период пандемии, после вынужденных пауз приходил в форму как раз с помощью этюдов, чтобы вернуть мышечные ощущения. Каждый артист находит свой баланс: как ему заниматься. Но когда даешь советы, смотришь прежде всего на уровень техники. И когда понимаешь уровень оснащенности ученика, можно давать ему советы. А универсального рецепта нет.

О. К.: А здесь, в Новосибирске, сейчас хороший уровень подготовки юных музыкантов?

В. Р.: Да, есть прекрасные ребята, видно, что молодёжь находится на хорошем уровне. Но есть и избранные, так было, и будет всегда: все не могут быть гениями. Это касается не только начинающих музыкантов, но и педагогов. Иногда благодаря одному человеку рождается школа, потом шестьдесят, семьдесят лет ничего нет, и вдруг ещё кто-то рождается или волею судьбы оказывается на том же месте — и происходит новый расцвет. Поэтому, когда говорят: «русская школа», я перефразирую и говорю, нет, это «русская традиция», богатейшая и фантастическая. Но школа, — это один человек, который умудрился своим талантом создать школу.

О. К.: Как Вы считает, музыке надо учить всех? Или всё-таки только тех, кто ей предназначен?

В. Р.: Нет, абсолютно всех! Это так же важно и полезно, как читать, заниматься спортом. Интеллект работает по-другому, когда человек пытается управлять моторикой, чтобы издать звуки, которые что-то выражают. Это огромная работа мозга и она моментально выводит мышление на более высокий уровень.

О. К.: Но это не значит, что нужно обязательно играть? Можно же просто слушать, накапливать опыт…

В. Р.: Нет, желательно именно играть, на любом инструменте — неважно, хоть палками стучать, ведь даже ритмический рисунок сам по себе очень выразителен.