IХ Транссибирский Арт-фестиваль. К 100-летию Персимфанса

23 марта состоялся пятый концерт IХ Транссибирского Арт-фестиваля. Он был посвящен столетию Персимфанса — уникального коллектива, который был создан в 1922 году по инициативе Льва Цейтлина, выдающегося скрипача и педагога, которого называли «лучшим концертмейстером Европы». В коллективе было сто превосходных музыкантов, в основном, из Большого театра и консерватории, и не было дирижера. Это было реальное воплощение идеи «коллективного труда».

Персимфанс исполнял сложнейшие произведения Чайковского, Скрябина, Листа не только в филармонии, но и в рабочих клубах, в заводских цехах и на открытых площадках в парках. Рассадка оркестрантов отличалась от привычной: на сцене музыканты садились кругом, чтобы видеть друг друга. Первый концерт Персимфанса состоялся 13 февраля 1922 в Колонном зале Дома союзов. Музыкальный критик Арнольд Цуккер, очевидец этих событий, остроумно замечал: «Говорят, что там были тогда все дирижёры, существовавшие в природе в радиусе не менее 500 вёрст». Но дирижеры были не на сцене, а в зале. Концерт прошел с большим успехом, а потом состоялся митинг, на котором было его обсуждение. Оценки были весьма разноречивы, но отрицать превосходное качество исполнения и профессионализм музыкантов было невозможно. Высочайшие оценки выступлениям Персимфанса давали многие известные музыканты того времени, среди которых Отто Клемперер и Сергей Прокофьев. По образцу Персимфанса в разных городах СССР, а также в разных странах стали возникать ансамбли без дирижеров: в Киеве и Ленинграде, в Харькове и Одессе, в Варшаве, в Лейпциге, в Нью-Йорке… Персимфанс просуществовал до 1933 года, но идея его не растворилась во времени — она жива и сегодня. В 2009 году участниками нового Персимфанса стали наши современники, музыканты, которые ищут новые подходы в исполнительском искусстве, которые декларируют свободу творческого высказывания. Эта свобода имеет даже чисто внешние проявления — на сцену музыканты выходят в костюмах и платьях самых разных цветов — красного, белого, черного, зеленого… (Правда, за этой «анархией», как выясняется, стоит тщательная творческая работа художника).

Не менее, а, пожалуй, более важны те проявления творческой свободы, которые самым непосредственным образом влияют на исполнение музыки, выбор программы, ее концепцию. Программа, которая была представлена публике в Новосибирске 23 марта, ярко продемонстрировала богатые возможности и преимущества тех принципов, которые легли в основу Персимфанса. Прежде всего, это ансамбль превосходных солистов, который может мгновенно трансформироваться и в камерный ансамбль, и в биг-бэнд, и в симфонический оркестр, представляя самые разные стилевые течения и жанровые варианты. Именно этим, по-видимому, объясняется выбор программы. Второй Бранденбургский концерт Баха был исполнен камерным барочным составом (своеобразный привет Лейпцигскому симфоническому ансамблю 20-х годов ХХ века). «Ромео и Джульетта» Чайковского — отсылала к традициям романтического оркестра (знак внимания Петросимфансу). «Рапсодия в стиле блюз» Гершвина (солист Петр Айду) заставляла вспомнить джазовый биг-бэнд, в котором каждый участник — по сути, солист, в том числе и рояль, который в этом случае поставлен не на авансцену, как это бывает обычно, а «погружен» внутрь ансамбля (это исполнение — отсылка Амсимфансу); а Сюита Мейтуса «На Днепрострое» (абсолютный раритет!) и композиция Пендерецкого «Плач по жертвам Хиросимы» напомнила о ярких находках и достижениях музыкального авангарда начала и середины ХХ века (напоминание о киевском Вторсимфансе и Варшавском симфоническом ансамбле). Концептуальным оказался и бис — композиция Джона Кэйджа «4’33’’», которую музыканты исполнили стоя. Идея исследования природы тишины и звуков жизни, возникшая в середине 50-х годов прошлого века, как оказалось, актуальна и сегодня, но вот чем наполнена сегодняшняя тишина — какими чувствами и мыслями — каждый слушатель решал сам.