Королевская неблагодарность

Величайшую в истории музыки симфонию — «Девятую» Людвига ван Бетховена — знает каждый меломан. Корона на челе великого композитора. Его триумф и победа. Торжество силы духа и беспрецедентного мужества. Полное духовное единение с миром и общечеловеческое братство. Знают эту симфонию и те, кто с классической музыкой «на вы»: грандиозный финал с известнейшей мелодией на текст «Оды к радости» Фридриха Шиллера давным-давно взломал барьеры слушательской избранности и элитарности. К моменту создания «Девятой» Бетховен уже пребывал в статусе «живого классика», мэтра, гуру и великого учителя, оказывающего сильнейшее влияние на умы современников. Новая симфония с её открытиями и неслыханными прежде новаторствами лишь упрочила положение композитора на музыкальном Олимпе.

Проблема пришла откуда не ждали: кому посвятить эпохальный труд?! Тот факт, что симфония писалась по заказу Филармонического общества в Лондоне, не обязывал Бетховена ни к чему, кроме как придержать публикацию партитуры до первого исполнения в столице Британии. Что и произошло в марте 1825 года, меньше чем через год после венской премьеры.

И вот уже отгремели оглушительные аплодисменты в Вене и Лондоне, и уже готова рукопись к печати, а Бетховен всё никак не может определиться с посвящением. Было совершенно очевидно, что величественная симфония может стать исключительно «царским» подношением и, как следствие, принести желаемое солидное вознаграждение. Но кто он, этот избранный, чьё имя будет выгравировано на титульном листе симфонии?

Первый из кандидатов — французский король Людовик XVIII. Сей монарх, пожалуй, единственный из властителей, кто по достоинству оценил заслуги Бетховена: в начале апреля 1824 года, за месяц до премьеры Девятой, он прислал в дар композитору золотую медаль с собственным профилем и надписью: «Даровано королём господину Бетховену». Казалось бы, найден идеальный вариант с перспективой дальнейшего многообещающего сотрудничества. Но через полгода после царственного знака внимания монарх скончался.

Перед Бетховеном вновь встала проблема выбора. Новым кандидатом в адресаты посвящения Девятой симфонии стал самодержец всероссийский, император Александр Первый — фигура привлекательная как в идеологическом, так и материальном смыслах. К тому моменту «русская» история в жизни Бетховена существовала довольно-таки давно и обширно, начиная с уже посвящённых русскому правителю скрипичных сонат, а также благодаря тесным контактам с русскими аристократами, включая Андрея Кирилловича Разумовского и Николая Борисовича Голицына. Александр Первый, победивший Наполеона и открыто декларировавший создание в Европе нового порядка, основанного на прочном мире и христианской любви, подходил для посвящения идеально. Правда, требовалось время для согласования процедуры через российское министерство иностранных дел, но, кажется, Бетховена это не пугало. Внезапная смерть императора в Таганроге 1 декабря 1825 года спутала все карты. Его преемник, Николай Первый, вынужденный начать правление с подавления восстания на Сенатской площади и взявший курс на укрепление самодержавия, явно не встраивался в бетховенскую ценностную картину мира. Да и издательство уже поджимало со сроками.

Третьим вариантом и окончательной точкой в истории посвящения Девятой симфонии оказался прусский король Фридрих Вильгельм Третий: политик, увлечённый искусством и почти каждый день посещавший оперу. И хотя персонально к Бетховену король относился прохладно, разрешение на посвящение дал. Уже в конце сентября 1826 года Бетховен направил Фридриху благодарственное письмо, в котором величал его «отцом своих подданных», «покровителем наук и искусств», а также изъявлял счастье — как уроженец Бонна — быть частью прусской короны. Ответным жестом короля было исполнение симфонии в Берлине и уведомление о подарке — перстне с бриллиантами.

Бетховена обманули. Вместо роскошного перстня ему вручили недорогое кольцо с камнем непонятного происхождения. Прусское посольство в Вене лишь развело руками, признав недоразумение и факт подмены. Однако никакой другой награды композитор так и не получил. Благодарность сильных мира сего подобна истинной драгоценности: столь же редкая, сколь и дорогостоящая.